ФинПутевод

На старте 2015 года Президент РФ подписал долгожданный закон о промышленной политике. Но наивно надеяться, что его появление позволит разом покончить с нашими экономическими трудностями. Это всего лишь один из факторов оздоровления национального хозяйства. Главное – отрешиться от мифа о свободном рынке, который все отрегулирует, то есть сменить экономическую парадигму развития.

Находясь в рамках модели, построенной на основе принципов Вашингтонского консенсуса (разработанной финансовым сообществом США для вскрытия, прежде всего, экономик латиноамериканских стран), мы продолжаем двигаться по замкнутому кругу, от одного кризисного цикла к другому. Многозначительную фразу Владимира Путина 18 марта на Васильевском спуске о том, что мы сами создаем себе проблемы, вполне можно распространить и на сферу экономики. Пора наконец вырваться из пут либерального взгляда и перестать следовать советам наших западных «партнеров». Насколько зашоренно (если не корыстно) видят они пути лечения болезней российской экономики, свидетельствует недавний доклад руководителя филиала Фонда Фридриха Эберта в Москве, доктора Рудольфа Трауб-Мерца (ФРГ) в рамках площадки Московского экономического форума. При обсуждении темы реиндустриализации он остановился на проблемах промышленной политики.

По его мнению, все беды происходят от того, что российские власти на полпути прекратили рыночные преобразования, что они слишком много значения отводят роли государства в управлении экономикой, что вместо раздела крупных компаний на более мелкие для создания конкурентной среды взят курс на концентрацию производства, что в 2000-е годы с целью избежания банкротств ряда предприятий государство оказывало им поддержку путем вхождения в них, что по сути означало ренационализацию… И так далее.

Фонд уже давно работает в России и скрупулезно, с немецкой педантичностью и основательностью, изучает происходящие у нас социально-экономические явления. Взгляд его руководителя являет собой хрестоматийно рыночную точку зрения 90-х годов. То есть периода интенсивного осуществления всех тех преобразований, которые и привели российскую экономику туда, где она сейчас находится. Именно они заставили говорить о «голландской болезни» моноотраслевизма, приобретенной Россией.

В этом плане поучительна судьба отечественного автопрома, павшего, как и многие другие отрасли, жертвой экономической перестройки. Задним числом и немецкий эксперт признал жемчужиной советского легкового автомобилестроения тольяттинский ВАЗ образца середины 70-х годов. Завод наращивал выпуск продукции до 1990-х. С открытием границ и отказом от промышленной политики национальное производство осталось без всякой защиты.

ВАЗ, позже АвтоВАЗ худо-бедно сохранял свои позиции до 2005-2007 годов. Конечно, не без помощи государства. Оно пыталось как-то спасать и этот завод, и саму отрасль. Использовались налоговые и таможенные рычаги, финансовая поддержка, требования по локализации, удлинению технологических цепочек внутри страны для противодействия отверточной сборке. Но системной политики не было, принимаемые меры носили разрозненный и хаотический характер.

Пример. Китай при вступлении в ВТО потребовал от иностранных автомобилестроительных компаний передачи технологий при заходе в страну. Россия этого не сделала (почему?), по сути дела разрешив импортировать конкуренцию себе домой. И результат не замедлил сказаться. Все бренды в гости к нам, ликовали иные. Нет ни одного крупного мирового производителя, кто бы ни пришел – последним Китай, он начнет выпуск продукции в 2017 году. Таким образом, АвтоВАЗ, имевший 60-70 процентов рынка, был уничтожен.

Неправильно думать, что лозунг импортозамещения возник только в связи с санкциями. Они лишь его актуализировали. Власти держали его в уме уже последние пять лет и даже предпринимали определенные усилия. Благодаря им с 2008 по 2012 годы импорт иномарок снизился с 50 до 33 процентов. Но кто правит бал на российском рынке? Все равно не российские компании. Их доля с 63 процентов за десять лет упала втрое, а иностранных компаний, напротив, поднялась с 10 до 45.

Что произошло после того, как в 2009 году контрольный пакет акций АвтоВАЗа был продан «Рено» и «Ниссан»? Главным содержанием сделки стало изъятие предприятия из политического контекста России. Санатории и детсады передали на баланс местных властей, связи с региональной политикой потеряли всякий смысл, менеджмент заменили, 116-тысячный персонал сокращен более чем вдвое (через 5 лет от него должно остаться всего 25 тысяч работников). АвтоВАЗ заработал по чисто рыночным принципам. И что же с импортозамещением? Началось вытеснение местных производителей, включая поставщиков компонентов. Резюме: иностранный капитал наступает и завоевывает все больше российского пространства.

К слову, особый режим для автопрома, который Москва выторговала у ВТО, действует только до 2018 года. Снижение таможенных сборов, отпадение требований по локализации может означать конец всего российского автомобилестроения, так как иностранцы, которым станет невыгодным производство, Россию покинут, оставив ее вообще ни с чем. «Дженерал Моторс» уже объявил об уходе с российского рынка бренда Опель и большей части моделей бренда Шевроле. За что, спрашивается, боролись?

Почему надо об этом говорить? Потому что проблемы деиндустриализации непосредственно вытекают из выбранного пути трансформации экономики России в 90-х годах. Нам много говорили о том, что конкуренция – это самый главный фактор для движения вперед. Но судьба автопрома или текстильной отрасли показывают, что сильное конкурентное давление без соблюдения других условий, без учета специфики национального хозяйства приводит не к модернизации, а уничтожению.

Прежде чем заместить какой-то товар, его надо качественно изготовить, а делать, оказалось, не на чем, и уже некому. Нам говорили, что в постиндустриальную эру прежняя промышленность не нужна. Вешали лапшу на уши, что деиндустриализация происходит во всех развитых странах, начиная с США. Отечественное производство металлорежущих станков со 100 с лишним тысяч в 1990 году упало почти до нуля. Без оборудования модернизацию не провести. Значит, потребуется его массовый импорт.

Представление о деиндустриализированной Америке оказалось мифом. В 2010 году США произвели промышленной продукции на 1,86 триллиона долларов, лишь чуть-чуть уступив «мастерской мира» Китаю (1,92 триллиона), использовавшему в 10 раз больше рабочей силы. С 2009 по 2013 годы обрабатывающая промышленность Соединенных Штатов выросла на 18 процентов, принесла в ВВП 1 триллион долларов и обеспечила занятостью 11,3 миллиона рабочих мест. В числе других факторов этому способствовало насыщение внутреннего рынка дешевыми энергоносителями, по стоимости которых США в разы опережает ближайших конкурентов. Что у нас с тарифами на них? То-то и оно.

Мы превратились в страну периферийного капитализма. Культивируемая экспортная модель роста предполагает вывоз сырья и трудозатратной продукции низкого передела. Львиная доли выручки при этом инвестируется на западных финансовых рынках. 42 процента российских процентов и дивидендов от инвестиций идут в три страны – Кипр, Голландию, Люксембург. Несмотря на призывы власти возвращать офшорные капиталы в Россию, их вывоз усиливается. В прошлом году только частный отток превысил 156 миллиардов долларов.

В таких условиях преодоление компрадорского характера правящего класса становится не только экономической желательностью, но и политическим императивом. Иначе все разговоры о селективной поддержке «точек роста» останутся маниловскими мечтаниями о постройке моста. Уповать на слабость рубля, которая станет нашей «силой», не приходится, потому что заниженный курс нацвалюты создает преференции только для сильной экономики.

Нам нужно государственное стратегическое планирование. С этим тезисом уже мало кто спорит. Больше того, принят и такой закон. Да, но объектом планирования в нем является не сама экономика, а документооборот. И, что важно, в нем не содержится никакого алгоритма действий.

Планирование должно отвечать системному подходу, убежден советник Президента РФ Сергей Глазьев. Государство – это исполнительный комитет, который работает в интересах того или другого класса, той или другой группы населения. Оно не может жить без цели и ориентации.

Сегодня «нас раскатали и главная цель экономических санкций – прекращение внутреннего кредита, чтобы парализовать Россию изнутри», — сказал он. Ориентиром для России академик РАН считает экономическую модель Китая, Японии, Южной Кореи, в которой стратегическое планирование сочетается с рыночной самоорганизацией при опоре на государство и со стремлением к гармонизации общественных интересов. При множестве разных законов нам очень не хватает закона об ответственности исполнительной власти за улучшение жизни населения в стране.

Новости.

Комментарии запрещены.