ФинПутевод

Неожиданное неприятие 29 сентября со стороны Конгресса США плана администрации Буша по спасению финансов впервые в 1931 открыло призрак «эффекта домино» или волны банковских крахов по всему миру. Она уже идет по всему спектру банковских услуг США на фоне краха, национализации или принудительной ликвидации за последние две недели Fannie Mae и Freddie Mac, гигантского ипотечного кредитного банка Washington Mutual и четвертого по объемам депозитов банка страны Wachovia. И это самая верхушка волны банкротств более мелких банков, которая началась весной с падением с IndyMac. Для некоторых приятнее и проще осознавать масштабы этих титанических событий в американском центре финансового мира, представляя его частью заранее спланированного заговора Хозяев Денег (которые в 1920-е годы в США назывались Большие Деньги), чтобы взять под контроль весь финансовый мир.

Как свидетельствуют детали нынешнего кризиса, наблюдается идеологическая трещина, поддерживающая хаос и потенциальный кризис принципа невмешательства в работу финансовой системы. Нынешняя система, которая строилась на основе уолл-стритовского финансового и банковского дерегулирования, начиная с 1987 года, когда преданный последователь и близкий друг радикального индивидуалиста Айны Рэнд Алан Гринспен стал человеком Уолл-Стрита в ФРС почти на 19 лет, теперь рухнула вместе провалом $700 миллиардного плана экстренного спасения Генри Полсона. Правительства во всем мире сталкиваются сейчас с тем, что нет другой альтернативы, кроме как начать болезненный процесс заталкивания финансового джинна обратно в бутылку, и вновь приступать к регулированию вышедшей из правового поля финансовой системы. Неспособность правительств Великобритании и США решить этот фундаментальный вопрос стоит позади нынешнего кризиса доверия.

Немного истории

Великая Депрессия в Германии началась в 1931 году с, казалось бы, незначительного события — краха банка Vienna Creditanstalt в мае того же года. Для читателей, в большей степени интересующихся замечательными параллелями между тем кризисом и сегодняшним, я рекомендую трактовку в моей книге «Столетие войны: англо-американская нефтяная политика и Новый Мировой Порядок».

Этот банковский крах в Вене, в свою очередь, был вызван политическим решением в Париже, нацеленным на саботаж рождающихся немецко-австрийских экономических соглашений о сотрудничестве, потянув вниз самое слабое звено пост-версальской системы — Vienna Creditanstalt. Тем самым Париж запустил серию трагических событий, которые в течение нескольких недель привели к падению немецкой банковской системы. Версальская система после 1919 года, весьма сходная с американской секьюритизационной системой после 1999 года, была выстроена подобно карточному домику без какого-либо фундамента. Когда была выдернута одна карта, все международное здание финансов рухнуло.

Тогда, в 1931 году у власти в Германии стояло некомпетентное правительство Брюнинга (Brüning), которое полагало, что жесткая экономия является единственным решением, и лишь наращивало очереди безработных, чтобы выплачивать новому Банку для международных расчетов (Bank for International Settlements) в Базеле репарации по плану Янга.

Тогда же, в 1931 году германофоб Джордж Харрисон был неопытным управляющим мощного Нью-Йоркского Федерального Резервного банка. Харрисон был членом англофильского Skull & Bones, элитного тайного общества в Йельском университете, в которое уже входили как зачинатели Джордж Г. У. Буш и Джордж Буш. Харрисон, который затем координировал секретный Манхэттеннский Проект по разработке атомной бомбы под под руководством своего соратника по Skull & Bones военного секретаря Генри Стимсона, считал, что этот кризис не был запущен из-за рубежа, просто немецкие банкиры попытались получить прибыль за счет других.

После недели слухов и нервного возбуждения New York Bankers Trust, по иронии судьбы сегодня являющийся частью «Дойче Банк», объявил, что будет вынужден сокращать кредитные линии «Дойче Банку» и июле 1931 года начал отзывать свои вклады из всех крупных банков Берлина. Харрисон настаивал, чтобы Reichsbank резко поднял процентные ставки для стабилизации ситуации, лишь превращая плохое в худшее по мере того, как кредитный кризис разворачивался по всей немецкой экономике.

Управляющий Банка Англии Монтегю Норман, в то время скорее поддерживавший Лютера, утверждал, что его друг Ялмар Шахт лучше подходит для того, чтобы справиться кризисом. 13 июля 1931 рухнул крупный немецкий банк Darmstädter-und Nationalbank («Данат»). Это вызвало общую панику во всех немецких банках. Правительство Брюнинга объединило «Данат» со слабо капитализированным «Дрезднер Банком» и выдало крупные государственные гарантии, чтобы успокоить страсти. Это не сработало.

Управляющий Нью-Йоркского Федерального резервного банка Харрисон, который был лично убежден, это все это «немецкая» проблема, рявкал приказы главе Reichsbank Гансу Лютеру (Hans Luther), как управлять кризисом согласно архивным бухгалтерским книгам. Далее последовала иностранная атака на золотые резервы Reichsbank.

Остальное — история, трагическая история величайшей и самой разрушительной войны 20 века со всеми страданиями, которые она принесла. На тот момент истории американская банковская элита видела себя стоящей на пороге нового американского века, несмотря на крах фондового рынка и Великую депрессию в Америке.

Закат Американского Века

Сегодня, в 2008 году, примерно 77 лет спустя, немецкий министр финансов стоит перед Бундестагом, объявляя о конце этого американского века. Сегодня немецкое правительство поощряет слияние Dresdner и Commerzbank. Сегодня «Дойче Банк», который несколько лет назад приобрел Bankers Trust in New York на волне слияний, по-видимому, находится в более сильной позиции, чем его американские коллеги, инвестиционные банки с Уолл-Стрита, некоторые со 150-летней историй, как почтенный Lehman Bros., просто исчезнувший в течение нескольких дней. Американская финансовая супердержава крошится на наших глазах.

В марте 2008 года насчитывалось пять гигантов инвестиционного банкинга Уолл-Стрита, банков, которые гарантировали ипотечные ценные бумаги (MBS), корпоративные облигации и корпоративные акции. Они не являлись депозитными банками, как «Ситибанк» или «Банк Америки», они были известны именно как инвестиционные банки — Morgan Stanley, Merrill Lynch, Goldman Sachs, Lehman Brothers, Bear Stearns.

Банковский бизнес принятия депозитов и кредитования был во время Великой Депрессии отделен от бизнеса андеррайтинга (гарантирования или страхования) и продажи акций и ценных бумаг (инвестиционный банкинг) законом конгресса — Законом Гласса-Стигаля от 1933 года (Glass-Steagall Act of 1933). Этот закон был принят в условиях краха банковской системы в Соединенных Штатах после того, как лопнул уолл-стритовский пузырь фондового рынка в октябре 1929 года.

Этот Закон Гласса-Стигаля был благоразумной попыткой Конгресса положить конец неконтролируемым спекулятивным эксцессам Ревущих Двадцатых в финансовой сфере Нью-Йорка. Законом устанавливалась Федеральная корпорация страхования вкладов (Federal Deposit Insurance Corporation), чтобы гарантировать личные банковские вклады на фиксированную сумму, что восстанавливало доверие потребителей и прекращало паническое снятие банковских депозитов.

В ноябре 1999 года, после того как были израсходованы миллионы на лоббирование Конгресса, нью-йоркские банки, инвестиционные банки Уолл-Стрита и страховые компании добились ошеломляющей победы. Конгресс США проголосовал за отмену Закона Гласса-Стагаля от 1933 года. Президент Билл Клинтон помпезно подписал Закон об отмене на пару с Санфордом Вейлом (Sandford Weill), председателем Citigroup.

Человек, чье имя носит законопроект отмены, — сенатор от штата Техас Фил Грамм (Phil Gramm), убежденный пропагандист идеологии свободного рынка финансов, финансов, свободных от любых правительственных ограничений. Крупнейшие американские банки жаждали отменить этот закон еще с 1980-х годов. В 1987 году Исследовательская служба Конгресса (Congressional Research Service ) подготовила доклад, в котором обосновывала случай сохранения Закона Гласса-Стигаля. В одном из своих первых выступлений в Конгрессе в 1987 году новый председатель ФРС Алан Гринспен, только что покинувший банк JP Morgan на Уолл-Стрит, выступил за отмену Закона Гласса-Стигаля.

Отмена закона позволила коммерческим банкам, таким, как Citigroup, тогда крупнейшему банку США, одновременно страховать и торговать новыми финансовыми инструментами (ипотечные ценные бумаги (MBS), обеспеченные долговые обязательства (CDO)) и создавать так называемые структурированные инвестиционные предприятия (SIV) для покупки этих ценных бумаг. Другими словами, отмена Закона Гласса-Стигаля после 1999 года позволила Революцию Секьюритизации, столь открыто приветствовавшуюся Гринспеном как «революция в области финансов». Эта революция сегодня пожирает своих детей.

Этот процесс секьюритизации и находится в самом сердце нынешнего финансового цунами, которое разрушает американскую кредитную структуру. Citigroup сыграла основную роль в отмене Закона Гласса-Стигаля в 1999 году. За год до этого Citicorp объединилась с Travelers Insurance company, используя лазейки в законе, что позволило временные льготы. Алан Гринспен дал «Ситибанку»личное благословение на это слияние.

Фил Грамм, первоначальный автор законопроекта его имени об отмене Закона Гласса-Стигаля, впоследствии стал главным экономическим советником Джона Маккейна. Грамм также затем стал заместителем председателя изрядного швейцарского банка, инвестиционного банка UBS, банка, который имеет не самую малую долю неприятностей в нынешнем финансовом цунами.

В 2000 году Грамм в качестве сенатора был одним из пяти авторов Закона модернизации товарных фьючерсов (Commodity Futures Modernization Act) от 2000 года. Представление этого законопроекта упоминалось как «лазейка Enron», потому что он был позже применен к компании Enron, чтобы позволить ей нерегулируемые спекуляции на энергетических фьючерсах, что стало одним из ключевых факторов в скандальном деле краха Enron. Закон модернизации товарных фьючерсов, как я уже говорил в своей майской статье «Вероятно, 60% текущей цены на нефть — чистая спекуляция», позволил инвестиционному банку Goldman Sachs (по случайности бывший банк секретаря Казначейства Полсона) совершить буквальное убийство в манипулировании фьючерсными ценами на нефть, доведя их до $147 за баррель летом этого года.

Впечатляющий конфликт интересов Полсона

Действия секретаря Казначейства Полсона после первой волны финансового цунами в августе 2007 года направлялись одной очевидной ведущей целью — спасти непристойные прибыли своих уолл-стритовских и банковских дружков. При этом он предпринял шаги, которые предполагают более чем средний возможный конфликт интересов. Полсон, который до своего назначения на пост главы казначейства в 2006 году был председателем Goldman Sachs со времен отмены Закона Гласса-Стигаля в 1999 году, был одним из наиболее активных уолл-стритовских игроков в новую революцию секьюритизации Гринспена. Как полагают некоторые, предложить ему возглавить правительственное учреждение, ныне ответственное за уборку бардака, оставленного жадностью Уолл-Стрит и глупостью, было тем же самым, что позвать лису охранять курятник.

Полсон показал, где лежат его интересы. Он, согласно закону, председатель некоторой группы под названием Президентская Рабочая группа по финансовым рынкам, являющейся правительственной группой по управлению финансовым кризисом, в которую входят также председатель ФРС Бернанке, глава Комиссии по ценным бумагам и биржам и глава Комиссии по товарным фьючерсным биржам ( CFTC). Вот почему экс-уолл-стритовский банкир из Goldman Sachs Полсон всегда является персоной, объявляющей новые чрезвычайные решения с августа прошлого года.

Две недели назад, например, Полсон объявил, что правительство предпримет беспрецедентную $ 85 миллиардную спасительную национализацию страховой группы AIG. Действительно, AIG является крупнейшим в мире страховщиком и широко вовлечена в глобальные финансовые рынки.

Бывший председатель AIG Хэнк Гринберг (Hank Greenberg) — близкий друг Генри Киссинджера, бывший директор Федеральной резервной системы Нью-Йорка, бывший заместитель председателя правления элитного Нью-Йоркского Совета по Международным отношениям и избранной Трехсторонней комиссии Дэвида Рокфеллера, почетный попечитель Рокфеллеровского университета — более сорока лет был председателем AIG. Его карьера в AIG закончилась в марте 2005 года, когда совет директоров AIG вынудил Гринберга уйти в отставку со своего поста председателя и главного исполнительного директора под тенью критики и судебного иска за подделывание отчетности, возбужденного Элиотом Спитцером, бывшего тогда генеральным прокурором штата Нью-Йорк.

В середине сентября, в период между другими внезапными банкротствами, включая Lehman Bros., и экстренного спасения Fannie Mae и Freddie Mac, Полсон объявляет о том, что Казначейство США как агент правительства Соединенных Штатов обязан спасти проблемный AIG с помощью ошеломляющей суммы в $85 млрд. Это объявление прозвучало на следующий день после того, как Полсон объявил, что правительство оставляет 150-летний инвестиционный банк Lehman Brothers без всякой поддержки. Почему же AIG, а не Lehman?

С тех пор всплыли детали встречи в Нью-Йоркском Федеральном резервном банке, возглавляемом Полсоном, на котором обсуждалась опасность оставить AIG на грани краха. На этом совещании был только один активный банкир — Ллойд Бланкфайн (Lloyd Blankfein), председатель старой фирмы Полсона Goldman Sachs.

Позже Бланкфайн утверждал, что он присутствовал на судьбоносной встрече не для защиты интересов своей фирмы, но для «защиты всей финансовой системы». Его заявление было поставлено под сомнение, когда позже выяснилось, что Goldman Sachs Бланкфайна был крупнейшим торговым партнером AIG и потерял бы $20 млрд. при банкротстве AIG. Если бы Goldman Sachs пошел бы вниз вместе с AIG, секретарь Казначейства Полсон, по слухам, потерял бы на 700 млрд. долл. США опционов Goldman Sachs, которые он имеет. Интересный факт.

Это был краткий взгляд на человека, который несколько дней назад разработал крупнейший план государственной поддержки и экстренного спасения в американской и мировой финансовой истории TARP — Программу по освобождению от проблемных активов. Предлагаемая $700 миллиардная схема финансовой стабилизации в полсоновской первоначальной версии позволила бы ему или его преемнику в Казначействе использовать $700 млрд. без надзора и подотчетности, чтобы покупать плохие или малоценные бумаги у финансовых учреждений, которые он посчитает достойными помощи.

Как заметил уважаемый экономист Нуриэль Рубини (Nouriel Roubini), почти в каждом случае из недавних банковских кризисов, который требовал чрезвычайных мер для спасения финансовой системы, наиболее экономичный (для налогоплательщиков) метод заключается в том, чтобы правительство, как это было сделано в Швеции или в Финляндии начале 1990-х годов, национализировало проблемные банки, взяло на себя управление ими и активами, вложило общественный капитал, чтобы рекапитализовать эти банки с тем, чтобы они смогли продолжать делать бизнес, кредитуя нормальных клиентов. В шведском случае правительство держало активы, в основном, недвижимость, в течение нескольких лет до тех пор, пока экономика вновь не выправилась то такой степени,что оно смогло продавать их на рынке, а банки смогли постепенно выкупать акции из государственной собственности обратно в частные руки. В шведском случае окончательные издержки налогоплательщиков, по оценкам, были практически нулевыми. Это государство никогда не делало того, что предложил Полсон, — выкупать токсичные отходы банков, позволяя им выйти без потерь из безумия секьюритизации и спекулятивных злоупотреблений.

План Полсона, существу отклоненный 29 сентября в Палате представителей, не сделал бы ничего для рекапитализации проблемных банков. Эта рекапитализация может стоить дополнительные сотни миллиардов к этим $700 млрд. на утилизацию токсичных отходов.

Серьезные консервативные друзья банкиры, которых я знаю, те, кто прошел через скандинавский кризис 1990-х годов, хватаются за голову, пытаясь представить себе, сколь непроходимо тупа эта полсоновская схема TARP. Эта тупая и политически очевидная санация Уолл-Стрита за счет налогоплательщиков, то, что некоторые называют «банкирским» социализмом — распределение издержек на все общество и приватизация прибылей, — является одним из основных факторов, обусловивших поражение компромиссного варианта TARP.

Но есть дополнительный элемент. Джон Маккейн решил набрать себе очки в президентской кампании, стремясь позиционировать себя в качестве «политического диссидента», который выступает против корыстных интересов могущественного Вашингтона. Он летел в Вашингтон за несколько дней до того, как TARP должен был быть одобрен паникующим Конгрессом, и сговаривался с горсткой влиятельных друзей республиканцев из Сената, включая высокопоставленного члена Банковского комитета сенатора Шелби, выступить против TARP . То, что возникает при поддержке Маккейна, становится политическими играми, которые могут успешно бросить финансовую систему США на колени, а вместе с ней — и президентские надежды Маккейна.

Власть и нажива являются единственными видимыми двигателями тех, кто сегодня принимает решения Вашингтоне. Действующие в долгосрочных национальных интересах США, судя по всему, проиграли в этой схватке. Как я писал в своей серии «Финансовое цунами», начатой в ноябре прошлого года по поводу сегодняшнего кризиса, все это можно было бы предвидеть. Именно это происходит, когда выбранные правительства отказываются от общественного доверия и ответственности в пользу клики частных финансовых интересов. Будет интересно посмотреть, выучит ли кто-нибудь в Вашингтоне этот урок. Однако вне зависимости от того, что еще придумает Вашингтон, одна вещь очевидна, которую озвучил немецкий министр финансов Пер Штайнбрюк Бундестагу. Это конец того мира, который мы знали. Американская финансовая супердержава умерла. Единственный важный вопрос — какова альтернатива.

Ф. Уильям Энгдаль

Новости.

Комментарии запрещены.